Неточные совпадения
Запомнил Гриша песенку
И голосом молитвенным
Тихонько в семинарии,
Где было темно, холодно,
Угрюмо, строго, голодно,
Певал — тужил о матушке
И обо всей вахлачине,
Кормилице своей.
И скоро в сердце мальчика
С любовью к бедной
материЛюбовь ко всей вахлачине
Слилась, — и лет пятнадцати
Григорий твердо знал уже,
Кому
отдаст всю жизнь свою
И за кого умрет.
Слова кондуктора разбудили его и заставили вспомнить о
матери и предстоящем свидании с ней. Он в душе своей не уважал
матери и, не
отдавая себе в том отчета, не любил ее, хотя по понятиям того круга, в котором жил, по воспитанию своему, не мог себе представить других к
матери отношений, как в высшей степени покорных и почтительных, и тем более внешне покорных и почтительных, чем менее в душе он уважал и любил ее.
— Он был очень болен после того свидания с
матерью, которое мы не пре-ду-смотрели, — сказал Алексей Александрович. — Мы боялись даже за его жизнь. Но разумное лечение и морские купанья летом исправили его здоровье, и теперь я по совету доктора
отдал его в школу. Действительно, влияние товарищей оказало на него хорошее действие, и он совершенно здоров и учится хорошо.
Оказалось, что Чичиков давно уже был влюблен, и виделись они в саду при лунном свете, что губернатор даже бы
отдал за него дочку, потому что Чичиков богат, как жид, если бы причиною не была жена его, которую он бросил (откуда они узнали, что Чичиков женат, — это никому не было ведомо), и что жена, которая страдает от безнадежной любви, написала письмо к губернатору самое трогательное, и что Чичиков, видя, что отец и
мать никогда не согласятся, решился на похищение.
И мало того, что осуждена я на такую страшную участь; мало того, что перед концом своим должна видеть, как станут умирать в невыносимых муках отец и
мать, для спасенья которых двадцать раз готова бы была
отдать жизнь свою; мало всего этого: нужно, чтобы перед концом своим мне довелось увидать и услышать слова и любовь, какой не видала я.
— Нет, Соня, — торопливо прервал он, — эти деньги были не те, успокойся! Эти деньги мне
мать прислала, через одного купца, и получил я их больной, в тот же день как и
отдал… Разумихин видел… он же и получал за меня… эти деньги мои, мои собственные, настоящие мои.
Он тотчас же написал моей
матери записку и уведомил ее, что я
отдал все деньги не Катерине Ивановне, а Софье Семеновне, и при этом в самых подлых выражениях упомянул о… о характере Софьи Семеновны, то есть намекнул на характер отношений моих к Софье Семеновне.
«Напрасно я уступил настояниям
матери и Варавки, напрасно поехал в этот задыхающийся город, — подумал Клим с раздражением на себя. — Может быть, в советах
матери скрыто желание не допускать меня жить в одном городе с Лидией? Если так — это глупо; они
отдали Лидию в руки Макарова».
Лидия писала Игорю каждый день и,
отдавая письма
матери Игоря, нетерпеливо ждала ответов.
Мать преподавала в гимназии французский и немецкий языки, а ее
отдала в балетную школу, откуда она попала в руки старичка, директора какого-то департамента министерства финансов Василия Ивановича Ланена.
Крылатая женщина в белом поет циничные песенки, соблазнительно покачивается, возбуждая, разжигая чувственность мужчин, и заметно, что женщины тоже возбуждаются, поводят плечами; кажется, что по спинам их пробегает судорога вожделения. Нельзя представить, что и как могут думать и думают ли эти отцы,
матери о студентах, которых предположено
отдавать в солдаты, о России, в которой кружатся, все размножаясь, люди, настроенные революционно, и потомок удельных князей одобрительно говорит о бомбе анархиста.
Опекуну она не давала сунуть носа в ее дела и, не признавая никаких документов, бумаг, записей и актов, поддерживала порядок, бывший при последних владельцах, и отзывалась в ответ на письма опекуна, что все акты, записи и документы записаны у ней на совести, и она
отдаст отчет внуку, когда он вырастет, а до тех пор, по словесному завещанию отца и
матери его, она полная хозяйка.
Бабушка,
отдав приказания с раннего утра, в восемь часов сделала свой туалет и вышла в залу к гостье и будущей родне своей, в полном блеске старческой красоты, с сдержанным достоинством барыни и с кроткой улыбкой счастливой
матери и радушной хозяйки.
В первый раз с приезда у меня очутились в кармане деньги, потому что накопленные в два года мои шестьдесят рублей я
отдал матери, о чем и упомянул выше; но уже несколько дней назад я положил, в день получения жалованья, сделать «пробу», о которой давно мечтал.
Замечу, что мою
мать я, вплоть до прошлого года, почти не знал вовсе; с детства меня
отдали в люди, для комфорта Версилова, об чем, впрочем, после; а потому я никак не могу представить себе, какое у нее могло быть в то время лицо.
Все вещи уже были заложены, так что я даже
отдал матери, таинственно от Версилова, мои таинственные шестьдесят рублей.
Что же до характера моей
матери, то до восемнадцати лет Татьяна Павловна продержала ее при себе, несмотря на настояния приказчика
отдать в Москву в ученье, и дала ей некоторое воспитание, то есть научила шить, кроить, ходить с девичьими манерами и даже слегка читать.
Добрый купец и старушка,
мать его, угощали нас как родных,
отдали весь дом в распоряжение, потом ни за что не хотели брать денег. «Мы рады добрым людям, — говорили они, — ни за что не возьмем: вы нас обидите».
Тогда не нужно было денег, и можно было не взять и третьей части того, что давала
мать, можно было отказаться от имения отца и
отдать его крестьянам, — теперь же недоставало тех 1500 рублей в месяц, которые давала
мать, и с ней бывали уже неприятные разговоры из-за денег.
Точно так же, когда Нехлюдов, достигнув совершеннолетия,
отдал то небольшое имение, которое он наследовал от отца, крестьянам, потому что считал несправедливым владенье землею, — этот поступок его привел в ужас его
мать и родных и был постоянным предметом укора и насмешки над ним всех его родственников.
С прямотой и решительностью молодости он не только говорил о том, что земля не может быть предметом частной собственности, и не только в университете писал сочинение об этом, но и на деле
отдал тогда малую часть земли (принадлежавшей не его
матери, а по наследству от отца ему лично) мужикам, не желая противно своим убеждениям владеть землею.
— Верно, все верно говоришь, только кровь-то в нас великое дело, Николай Иваныч. Уж ее, брат, не обманешь, она всегда скажется… Ну, опять и то сказать, что бывают детки ни в
мать, ни в отца. Только я тебе одно скажу, Николай Иваныч: не
отдам за тебя Верочки, пока ты не бросишь своей собачьей должности…
— У
матери двугривенный, девяти лет был, через три дня
отдал. — Сказав это, Митя вдруг встал с места.
Тут влюбится человек в какую-нибудь красоту, в тело женское, или даже только в часть одну тела женского (это сладострастник может понять), то и
отдаст за нее собственных детей, продаст отца и
мать, Россию и отечество; будучи честен, пойдет и украдет; будучи кроток — зарежет, будучи верен — изменит.
Он обсчитывает родного сына и на его же деньги, на наследство
матери его, которые не хочет
отдать ему, отбивает у него, у сына же своего, любовницу.
Отец выпивал, но только когда приходилась нужда невтерпеж, — это реальное горе, или когда доход был порядочный; тут он
отдавал матери все деньги и говорил: «ну, матушка, теперь, слава богу, на два месяца нужды не увидишь; а я себе полтинничек оставил, на радости выпью» — это реальная радость.
Обманута, обижена, убита
Снегурочка. О
мать, Весна-Красна!
Бегу к тебе, и с жалобой и с просьбой:
Любви прошу, хочу любить.
ОтдайСнегурочке девичье сердце, мама!
Отдай любовь иль жизнь мою возьми!
В августе 1850 года, желая оставить Швейцарию, моя
мать потребовала залог, но цюрихская полиция его не
отдала; она хотела прежде узнать о действительном отъезде ребенка из кантона.
Затем отец принадлежал к старинному дворянскому роду (Затрапезный — шутка сказать!), а
мать была по рождению купчиха, при выдаче которой замуж вдобавок не
отдали полностью договоренного приданого.
— Ну, братцы, кажется, наше дело скоро совсем выгорит! Сам сейчас слышал, как
мать приказание насчет птицы
отдавала, которую на племя оставить, которую бить. А уж если птицу велят бить, значит, конец и делу венец. На все лето полотков хватит — с голоду не помрем.
— Что мне до
матери? ты у меня
мать, и отец, и все, что ни есть дорогого на свете. Если б меня призвал царь и сказал: «Кузнец Вакула, проси у меня всего, что ни есть лучшего в моем царстве, все
отдам тебе. Прикажу тебе сделать золотую кузницу, и станешь ты ковать серебряными молотами». — «Не хочу, — сказал бы я царю, — ни каменьев дорогих, ни золотой кузницы, ни всего твоего царства: дай мне лучше мою Оксану!»
Вася Васильев принес как-то только что полученный № 6 «Народной воли», и поздно ночью его читали вслух, не стесняясь Василия Яковлевича. Когда Мишла прочел напечатанное в этом номере стихотворение П. Я. (Якубовича) «
Матери», Василий Яковлевич со слезами на глазах просил его списать, но Вася Васильев
отдал ему весь номер.
Иохим полюбил эту девушку, и она полюбила его, но когда моя
мать по просьбе Иохима пошла к Коляновской просить
отдать ему Марью, то властная барыня очень рассердилась, чуть ли не заплакала сама, так как и она и ее две дочери «очень любили Марью», взяли ее из деревни, осыпали всякими благодеяниями и теперь считали, что она неблагодарная…
—
Отдал,
отдал! — перебила
мать с горечью… — Ну, скажи: разве ты сам
отдашь?.. А вот, если приставят нож к горлу…
Едва дочерям минуло 14–15 лет, как и их тоже пускают в оборот;
матери торгуют ими дома или же
отдают их в сожительницы к богатым поселенцам и надзирателям.
— Потому глубочайшее уважение, — продолжала также серьезно и важно Аглая в ответ почти на злобный вопрос
матери, — потому что в стихах этих прямо изображен человек, способный иметь идеал, во-вторых, раз поставив себе идеал, поверить ему, а поверив, слепо
отдать ему всю свою жизнь.
— Ну, дело дрянь, Илюшка, — строго проговорил Груздев. — Надо будет тебя и в сам-деле поучить, а
матери где же с тобой справиться?.. Вот что скажу я тебе, Дуня:
отдай ты его мне, Илюшку, а я из него шелкового сделаю. У меня, брат, разговоры короткие.
— Прощай! — сказал пастор,
отдавая капралу сына. — Будь честен и люби
мать.
— А у
матери Варсонофьи опять баталия была с этой с новой белицей, что из дворянок, вот что мать-то
отдала.
Пружина безмятежного приюта действовала: Зина уезжала к мужу. Она энергически протестовала против своей высылки, еще энергичнее протестовала против этого
мать ее, но всех энергичнее был Егор Николаевич. Объявив свою непреклонную волю, он ушел в кабинет, многозначительно хлопнул дверью, велел кучерам запрягать карету, а горничной девушке Зины укладывать ее вещи. Бахарев
отдал эти распоряжения таким тоном, что Ольга Сергеевна только проговорила...
Вторая приехавшая тетушка была Аксинья Степановна, крестная моя
мать; это была предобрая, нас очень любила и очень ласкала, особенно без других; она даже привезла нам гостинца, изюма и черносливу, но
отдала тихонько от всех и велела так есть, чтоб никто не видал; она пожурила няньку нашу за неопрятность в комнате и платье, приказала переменять чаще белье и погрозила, что скажет Софье Николавне, в каком виде нашла детей; мы очень обрадовались ее ласковым речам и очень ее полюбили.
В нашей карете было много дорожных ящиков, один из них
мать опростала и
отдала в мое распоряжение, и я с большим старанием уложил в него свои сокровища.
Возвращаясь с семейных совещаний, отец рассказывал
матери, что покойный дедушка еще до нашего приезда
отдал разные приказанья бабушке: назначил каждой дочери, кроме крестной
матери моей, доброй Аксиньи Степановны, по одному семейству из дворовых, а для Татьяны Степановны приказал купить сторгованную землю у башкирцев и перевести туда двадцать пять душ крестьян, которых назвал поименно; сверх того, роздал дочерям много хлеба и всякой домашней рухляди.
Перед кончиной она не
отдала никаких особенных приказаний, но поручила тетушке Аксинье Степановне, как старшей, просить моего отца и
мать, чтоб они не оставили Танюшу, и, сверх того, приказала сказать моей
матери, что она перед ней виновата и просит у ней прощенья.
Сначала Волков приставал, чтоб я подарил ему Сергеевку, потом принимался торговать ее у моего отца; разумеется, я сердился и говорил разные глупости; наконец, повторили прежнее средство, еще с большим успехом: вместо указа о солдатстве сочинили и написали свадебный договор, или рядную, в которой было сказано, что мой отец и
мать, с моего согласия, потому что Сергеевка считалась моей собственностью,
отдают ее в приданое за моей сестрицей в вечное владение П. Н. Волкову.
— Ванька! — крикнул он, — поди ты к Рожественскому попу; дом у него на Михайловской улице; живет у него гимназистик Плавин;
отдай ты ему вот это письмо от
матери и скажи ему, чтобы он сейчас же с тобою пришел ко мне.
— Голубчик! — воскликнула она. — Дети, самые дорогие нам куски сердца, волю и жизнь свою
отдают, погибают без жалости к себе, — а что же я,
мать?
— Иной раз говорит, говорит человек, а ты его не понимаешь, покуда не удастся ему сказать тебе какое-то простое слово, и одно оно вдруг все осветит! — вдумчиво рассказывала
мать. — Так и этот больной. Я слышала и сама знаю, как жмут рабочих на фабриках и везде. Но к этому сызмала привыкаешь, и не очень это задевает сердце. А он вдруг сказал такое обидное, такое дрянное. Господи! Неужели для того всю жизнь работе люди
отдают, чтобы хозяева насмешки позволяли себе? Это — без оправдания!
Сзади толпы
мать заметила шпиона и двух жандармов, и она торопилась
отдать последние пачки, но когда рука ее опустилась в чемодан, там она встретила чью-то чужую руку.
У Сони была большая кукла, с ярко раскрашенным лицом и роскошными льняными волосами, подарок покойной
матери. На эту куклу я возлагал большие надежды и потому, отозвав сестру в боковую аллейку сада, попросил дать мне ее на время. Я так убедительно просил ее об этом, так живо описал ей бедную больную девочку, у которой никогда не было своих игрушек, что Соня, которая сначала только прижимала куклу к себе,
отдала мне ее и обещала в течение двух-трех дней играть другими игрушками, ничего не упоминая о кукле.